И ЕЩЕ ОБ АНГЕЛАХ

Я просыпаюсь от стука в стекло. Странно. Я живу на четвертом этаже, какой тут может быть стук? Потихоньку сползаю с кровати, стараясь не потревожить благоверного, хотя, судя по его храпу, разбудить его может только залп из дюжины орудий. Благополучно миновав полосу препятствий, которую представляет путь через нашу спальню до балкона, я раздвигаю шторы, чтобы увидеть… Увидеть нечто.

Он стоит во всем своем блеске, не тень, а великолепная статуя. Он прекрасен и величественен в своем великолепии, но я сейчас вижу только его глаза. Глаза? Провалы на эбеновом лице.

Он поднимает руку и острыми ногтями стучит в стекло балконной двери, умоляя его впустить. Я только и могу, что покачать головой, на что он расправляет свои крылья цвета непроглядной ночи, показывая, что он обнажен и ему зябко. Я знаю, это обман, он не может чувствовать холод, как и жару. Я вообще не уверена, что он может чувствовать хоть что-нибудь. Но мои руки, превосходно помнящие гладкость его кожи, шелк волос, прохладу его крыльев, сами тянутся к ручке. Через секунду эти воспоминания становятся реальностью. Его губы, такие мягкие, нежные, ложатся на мой пылающий лоб, пытаясь успокоить, утихомирить дьявольски быстро бьющееся сердце. С трудом поднимаю руку, чтобы оттолкнуть это прекрасное создание, но не успеваю этого сделать. Бедное сердце последний раз гулко бухается в ребра и замолкает. Замолкает, чтобы через долгую секунду снова завести свою, только ему известную песню.

И этого мгновения хватает, чтобы тело и сознание разошлись во времени и пространстве. Теперь тело начинает жить своей жизнью, тогда как сознанию ничего не остается, как отстранено наблюдать за происходящим. Наблюдать, как белое сливается воедино с черным, словно инь и янь. Как тонкие пальцы с блестящими ногтями пробегают по женскому лицу и спускаются ниже, на шею, и прерывают свой бег, наткнувшись на ворот футболки. Затем этот же путь проделывает жадный рот. Как только губы оказываются на шее, белое тело вздрагивает и издает низкий стон. Второй стон раздается, когда жадные руки забираются под футболку и холодом обжигают грудь. Но этому звуку уже не дают безнаказанно вырваться наружу, он пойман другим ртом. Чужой язык проникает вглубь и ловит малейшую вибрацию. Это вызов, это брошенная перчатка. И она поднята, языки переплетаются и начинают свой грешный танец.

Два тела похожи на один жгут, так они переплетены. Языки, руки, ноги, тела. Если бы не цвет, то наблюдающему со стороны сознанию было бы трудно выделить одно. Крылья взметаются вверх, чуть ли не задевая лежащее рядом мужское тело. Мужчина спит так крепко, что не чувствует, что происходит буквально в сантиметрах от него. Не видит, как руки его женщины скользят по чужим плечам, впиваясь в черную кожу, остро реагируя на обжигающую ласку. 

Наконец, тело лишено своей последней защиты, футболка медленно стянута и брошена на пол. Больше нет преград, ничто не мешает рукам исследовать каждый участок теплого человеческого тела. Женщина приподнимается, и уже ее губы начинают скользить по мягкой, гладкой, без единого волоска, коже. Ее язычок пробегает по мужской руке, которая поглаживает ее лицо, и поднимается вверх, повторяя рисунок вен, следуя путем крови, бегущей все стремительнее.

Ангел. Демон. Мужчина. Какая разница, коль его эрегированный орган плотно прижат к ее лобку. Он пульсирует, он возбуждает, он просит, умоляет пустить его. Движение бедрами, ноги, скрестившиеся на пояснице, без слов дают разрешение на вступление по владения. И это приглашение не нужно повторять дважды. Мужской член, без какой-либо помощи, словно змея вползает во влажную темноту естественной пещеры. Женщина выгибается дугой, мужская рука тут же оказывается на ее спине и не дает опуститься на горячую простынь. Это делает чужое вторжение более глубоким, более острым. И снова полные губы ловят стон удовольствия, смешанного с болью.

Тела сплавлены в единый живой организм, который вибрирует, стонет, движется в одном ему слышном ритме. Глаза, изначально такие разные, сейчас похожи, как две пары близнецов. Каждое движение бедер отражается в них, отображая все возрастающее удовольствие. И вот они словно вспыхивают, губы раскрываются, чтобы выпустить безмолвный крик, от которого все ангелы неба и все демоны преисподней вздрагивают и теряют самообладание. Иссиня-черные крылья укутывают обе фигуры, оберегая их от всего мира в этот момент торжества и уязвимости.

Тело расслабляется, и сознание, наконец, снова занимает свое законное место. Теперь женщина может ощутить, как горят ее щеки, как опухли губы, как болит каждая мышца ее тела, как влажное тело дрожит от прохлады воздуха. Все те же горячие руки, успокаивающе поглаживают спину, тихий голос что-то шепчет на ухо, что-то неясное, но чертовски приятное.

Мой темный ангел позволяет гладить его кожу, закутываясь в его руки и крылья. Голова покоится на его плече это так естественно, так привычно, что спящий рядом мужчина кажется чужаком в своей собственной супружеской постели.

Но это не может продолжаться вечно и наступает время прощания. Стоя на холодном балконе, я кутаюсь в простынь. Все те же тонкие пальцы уже знакомым жестом пробегают по лицу и приподнимают его за подбородок, а губы приближаются для прощального поцелуя. Но в нем не только прощание, но и обещание вернуться, которое я не могу сейчас противиться. Крылья расправляются, и обнаженное желанное тело уносится ввысь, сливаясь с ночным небом.

Молча, я поворачиваюсь и возвращаюсь в теплую постель, хранящую воспоминания о странных существах ночи, об их желаниях и обещаниях. Завернувшись в одеяло, я закрываю глаза и засыпаю под непрекращающееся сопение ничего не ведающего благоверного. 

Назад